Смерть знает, где тебя искать - Страница 56


К оглавлению

56

– У меня еще дела есть…

– Нина, больше ты мне сегодня не нужна, – все еще с милой улыбкой сказал заведующий лабораторией; – Знаю я твои дела.

Ему хотелось сказать: ни любовника у тебя, ни желания делать карьеру, но все-таки промолчал. Женщину, даже самую безобидную, злить попусту не стоит.

– До свидания, – белый халат исчез в шкафчике, и Нина, всем своим видом продемонстрировав, что рушатся ее жизненные планы, покинула лабораторию.

Начальник запер дверь на задвижку и принялся колдовать. Шприц с кровью девушки служил заведующему лабораторией вместо волшебной палочки. Стеклышки, реактивы, микроскоп… Если бы кто-то посмотрел на мужчину со стороны, то ему могло показаться, что тот не наигрался в детстве. Любовь к профессии сквозила в каждом его движении.

– Так, так, так… – приговаривал он и каждый раз огорчался.

Ему, как профессионалу, хотелось обнаружить болезнь. Есть такая нехорошая черта у докторов – здоровый человек им малоинтересен, подавай больного. И чем страшнее болезнь, тем лучше, желательно найти совсем неизлечимую. Тогда он и испробует все свое умение. Но Федора Ивановича ждало разочарование, никаких признаков заболевания он не обнаружил. Мифическая родственница братьев Вырезубовых не страдала ни одной из известных науке болезнью.

«Прямо беда какая-то, – посетовал сам себе заведующий лабораторией и сел заполнять карточку. – Здорова как корова, а туда же, к больным метит. Симулянтка чертова! Зря работал.»

Занятый своими делами, Федор Иванович не слышал, как к больнице подкатила милицейская машина с включенной сиреной и мигалками. Больница на то и больница, чтобы в ней в любое время оперировали потерпевших, чтобы суетились врачи.

Сам Федор Иванович никогда не реагировал на чужую суматоху. Он твердо усвоил правило, что каждый человек должен заниматься своим делом, и тогда порядок будет царить и в больнице, и в стране, и в доме. Правда, последнее Федор Иванович вслух не говорил, дома за порядком следила жена, она же и определяла границы этого порядка. Если Федор Иванович приходил навеселе, то это уже был непорядок, хотя сам заведующий лабораторией имел другое объяснение: он не пил, попросту снимал стресс. Но разве объяснишь это несмышленой женщине, для которой понятие “порядок” не идет дальше уборки полок в платяном шкафу да мытья посуды? Никакой философии, одна заземленность и полное отсутствие абстрактного и комплексного мышления.

Заведующий лабораторией ликвидировал следы своих исследований. Свалил стеклышки и пробирки в емкости из нержавеющей стали, где уже ждала мытья и стерилизации прочая лабораторная посуда. Шприц с остатками крови сполоснул под краном и лишь после этого выкинул в мусорное ведро. Карточку же, перевернув тыльной стороной вверх, засунул под стекло на своем письменном столе.

Ручка двери, ведущей из лаборатории в коридор, несколько раз дернулась. Федор Иванович бросил взгляд на часы: он задержался сверх рабочего времени, вполне могло оказаться, что в лаборатории никого уже нет, вот только свет горел предательски ярко.

Затем дверь подергали.

– Федор Иванович, вы тут? – раздался приятный женский голос.

Открыть тут же было бы немного глупо. Какого черта до этого сидел и прятался?

– Я знаю, вы здесь, откройте, пожалуйста.

– Черт! – выругался заведующий лабораторией и распахнул дверь.

Хотя никто его и не просил давать объяснения, он тут же принялся оправдываться:

– Сел перекусить, дверь запер, как-то неудобно, если войдет чужой.

Медсестра из реанимационного отделения спокойно выслушала эту бестолковую болтовню и, убедившись, что Федор Иванович израсходовал все свои аргументы, сообщила:

– Солодкина просила вас сделать анализ крови новенькой в нашем отделении.

По инструкции следовало, что анализ должны сделать до операции, ну в крайнем случае, если промедление смерти подобно, то во время операции.

– Да, но… – начал Федор Иванович.

– Я заходила к вам, но никого не застала. Заведующий лабораторией вспомнил, как кто-то не очень настойчиво подергал дверь, но тогда он был занят изучением крови и даже бровью не повел.

– Я выходил. А зачем, наверное, сейчас и не вспомню.

– Какая разница? – медсестра подала Федору Ивановичу историю болезни новой пациентки – простую амбарную книгу в картонной обложке. – Сделайте, Тамара очень просила.

– Просила, просила, – пробурчал заведующий лабораторией, – а мне что, одному работать? Какая уже разница, если операция закончена?

– Это ваши проблемы. Меня попросили передать, я и передаю, – по лицу медсестры было видно, что карточку назад она не возьмет ни за что.

– Всем надо, одному мне не надо, – бубнил Федор Иванович, отыскивая в лаборатории стерильный шприц и другой инструмент.

«Тамара Солодкина сказала… Кто она такая?»

По рангу выходило, что Федор Иванович, как заведующий лабораторией, выше ассистентки хирурга. Но, с другой стороны, Тамара была красивой женщиной, а красота – страшная сила, часто покруче должностной инструкции будет. Как большинство мужчин, Федор Иванович пасовал перед этим аргументом.

Он, зная наперед, что жена примется ругать его за позднее возвращение домой, все-таки отправился выполнять просьбу. Единственным оправданием в глазах супруги могло служить то, что Федор Иванович вернется трезвым. Хотя кто знает? Еще не вечер, а напиться можно и за пять секунд, выпив залпом стакан водки.

"Эх черт, – продолжая поминать нечистого, заведующий лабораторией топал по лестнице. – Цветы Тамаре подарил, теперь и о левом анализе жене не скажешь. А так, пришел бы домой, букет перед собой выставил, а она, злая, дверь открыла бы, розы увидела бы, и злость у нее как рукой сняло. Чего уж теперь думать?” – махнул он рукой, толкая плечом хлипкую дверь, ведущую в реанимационное отделение.

56