Смерть знает, где тебя искать - Страница 19


К оглавлению

19

– Мужика одного ищу, – глядя на дышащие жаром угли, сказал Дорогин.

– Каждый кого-нибудь ищет, – философски заметил бомж интеллигентного вида.

Другие предпочитали молчать. Мало ли кто к ним наведался: может, следователь, может, бандит, а может, человек из ФСБ. Бомжи – народ такой, торчат на одном месте, многое запоминают, на них не обращают внимания. Вот они и становятся свидетелями преступлений. Бомж в городе – то же самое, что солдат, замаскировавшийся в лесу.

– Его ищу, – Муму развернул бумагу с портретом Абебы.

Несколько грязных рук сразу же потянулись к цветной распечатке. Но завладеть ею Дорогин бомжам не дал, честно говоря, побрезговал. Раздались шепотки, но бомж интеллигентного вида тут же вскинул руку. С его мнением здесь считались, все-таки он был кандидатом наук и его перу принадлежали два вузовских учебника по русской истории.

– Ты, мужик, чего народ смущаешь? – сказал кандидат наук, потирая нечесаную бороду. – Ты лучше сразу скажи, зачем ищешь, иначе тебе никто про эфиопа не скажет.

Послышалось одобрительное хмыканье.

– Я не просто спрашиваю, – пожал плечами Дорогин, – я могу заплатить тому, кто первый найдет Абебу.

Тут уж авторитет интеллигента не мог помочь. Сразу же Дорогину наперебой принялись предлагать всякие варианты. Кто-то говорил, что хоть сейчас готов повести его к Абебе, кто-то убеждал, что эфиопа нужно искать совсем не на Белорусском, а на Киевском вокзале. Женщины же убеждали Дорогина, что Абеба спит сейчас в водопроводном люке.

Муму по очереди заглядывал в мутные глаза бомжей, предлагающих ему помощь, и каждый раз убеждался, что эти люди не знают, где Абеба, им лишь хочется завладеть деньгами, которых он еще даже не показал. И понял, что начнется настоящая свалка, если он достанет купюру.

– По-моему, тут что-то не в порядке, – зашептала Белкина, – еще немного, и они нас съедят, растерзают.

– Погоди, – прошипел Муму, – в любой структуре следует говорить с главным, – он подмигнул кандидату исторических наук и кивнул: мол, если толк выйдет, деньги дам тебе.

– Тихо! – гаркнул бомж, поднялся и вытер руки о довольно чистые штаны. – Зачем тебе Абеба?

– Он не мне нужен, его эта женщина ищет. В глазах кандидата появилось озорное выражение. Он готов был расхохотаться, представив себе хоть на секунду, что Абебу может разыскивать такая шикарная женщина, как Белкина.

– Тогда почему она с тобой, а не одна? – строго спросил он Дорогина.

– Боязно такую красоту далеко от себя отпускать. Бомж готов был поцеловать Белкиной руку, но жизнь уже научила его, что не все радуются его прикосновениям. К тому же поцелуй журналистка могла рассматривать как аванс, ему же нужны были только деньги.

– Никто не подскажет, куда Абеба подевался, – доверительно сказал бомж и, когда заметил угасающий интерес в глазах Дорогина, тут же добавил:

– Но я кое-что знаю.

– Что? – поинтересовался Муму, не привыкший выбрасывать деньги на ветер.

– Это зависит… – замялся кандидат наук.

– Сколько ты хочешь?

– Я мало чем могу помочь, но это дорого стоит.

– Дорого – это сколько?

Бомж, выпавший из реальной жизни и не представлявший, сколько может заплатить человек, одетый как Дорогин, смело назвал:

– Сто баксов.

Такого нахальства не ожидала даже Белкина. Она присвистнула.

– Ты же упьешься до смерти.

– Тридцать рублей, – спокойно, без всяких ухмылок предложил Дорогин.

Бомж, естественно, понимал, что сто долларов и тридцать российских рублей – “это две большие разницы”, как говаривают в Одессе, но в его кармане не было и тридцати копеек.

– Хорошо, я согласен на тридцать баксов, – замирая от собственной наглости, сказал он. Ему не хотелось терять авторитет в глазах собратьев, сгрудившихся возле кастрюли с пригорающей кашей. О том, что ее нужно помешивать, все напрочь забыли.

– Двадцать пять рублей, – Дорогин сказал это тоном ведущего аукцион. – Если еще раз услышу нереальную цену, то поднимусь и уйду.

Кандидат наук на то и был интеллигентным, образованным человеком, чтобы уметь находить выход из неприятных ситуаций. Учеба в университете и в аспирантуре позволяла ему и лица не потерять перед другими бомжами, и не превысить лимит, установленной Дорогиным.

– Бутылка водки, – не моргнув глазом, сказал историк.

– Я даже бутерброд готов купить тебе за находчивость, – рассмеялся Муму.

Рассмеялась и Белкина. Напряжение спало. И журналистка, и бомжи почувствовали, что, несмотря на разное социальное положение, все они человеки, способные ценить находчивость, чувствовать шутку. А торговались они просто так, для порядка. В общем-то, никто не прочь был помочь другому бесплатно.

Кандидат исторических наук заговорщически подмигнул Дорогину и чуть кивнул головой в сторону: мол, нужно отойти, тогда я смогу сказать правду. Совсем недалеко по соседнему пути прогрохотал поезд, который заглушал все слова. Ветер, поднятый им, раздул угли. Но местные обитатели были настолько приучены к подобному, что никто из них даже бровью не повел.

Нервничала лишь Белкина. Ее платье уже покрывал слой черной пыли," словно здесь ездили не тепловозы и электровозы, а доисторические паровозы, в топках которых сгорал каменный уголь. Как любил говорить кандидат исторических наук, те паровозы, в топки которых подбрасывал уголек сам Владимир Ильич Ленин.

За своим предводителем бомжи не пошли, они ему доверяли, если что и вытрясет с пришельца, то с ними поделится. Белкина вопросительно посмотрела на Дорогина, мол, мне тоже идти? Тот отрицательно покачал головой.

19